Весеннее путешествие в Орловское Полесье с Екатериной Миляхиной

Раннее утро апреля, последние заморозки, придорожные травы серебристы от инея, небо в шелковых разводах, в боковое окно машины поглядывает чуть показавшееся из-за горизонта солнце — ярко-красное, еще не слепящее.

Мы едем в Орловское полесье снимать водоплавающих птиц и проснувшуюся гадюку. Дважды попадалась она мне в природе. И оба раза снять не получилось, авось теперь повезет!

Начало апреля  – мое любимое время ив и березок. Еще недавно серые придорожные кусты клубятся в тумане желтоватыми, зеленоватыми,    кирпично-красными тонами, седоватые «барашки» на них готовы распуститься. Нет еще ни листьев, ни цветов – время ожидания.

Льгов. Холодно! Вода в маленькой извилистой речке Вытебеть пронзительно-синяя и шумит по-весеннему. Высокие прошлогодние бурьяны в инее, туман золотистой дымкой плывет вокруг Троицкой церкви, ольховые сережки висят кружевом… Хорошо-то как! Невозможно оторваться от съемки сверкающих зонтиков пастернака – зима, уходя, дарит нам последние цветы.

На прощание – несколько снимков Троицкой церкви в сказочном утреннем свете.

Солнышко потихоньку поднимается, а мы начнем съемку с птиц. Маленькое лесное озеро, окруженное соснами и кустами ивняка, беседка, мостик. Посредине еще лед, на том берегу – тростники. А вот и птицы —  гоголи. Две пары птиц точками видны на фоне золотистых высоких стеблей. «Гоголем ходить» — не зря сложена в народе поговорка – самец в ярком черно-белом оперении необычайно наряден, да и шоколадная уточка хороша!  Подходим поближе. Утки срываются с места и, свистя крыльями, перелетают на новое место.

Тихонько, за тростниками, через кусты, подбираемся поближе, стараясь не провалиться в гости к бобру —  нор на берегу полно. Сахарный лед сверкает на солнце, в воде —  желтоватые отсветы сосен. Вот они, красавцы – плавают, чистятся, глаза у них странные – ярко-желтые, как пуговицы. Здоровенный скворечник с квадратным летком низко подвешен на сосне у берега – это гоголятник. В отличие от других уток, гоголь гнездится в дупле, на высоте до 15 метров, крошечные утята потом прыгают с огромной высоты, но легки, как пух, и, как правило, не бьются. Здесь сотрудники парка повесили гоголятник пониже, нечего малышам рисковать! Еще шажок – снимаем портрет гоголя! И тихонько назад.

Дорога идет через еловые буреломные места, заросшие мхом полянки. Привычные сосняки и ельники меняются на  зеленые квадраты озимых, окаймленные березовыми рощицами. Проселочная дорога по краю кукурузного поля покрыта вязкой черноземной грязью, будь у нас другая машина – сели бы, но едем. Ого, мы не одни, метров на двести впереди нас идет темно-зеленый «козел», инспекторы, наверное.  Эх, не вовремя их принесло, сейчас проедут и всех распугают! Точно, далеко впереди они вспугивают гусиную стаю, обидно. Смотрю вправо: «Ребят, еще гуси!» Не гуси, журавли!

Гуляют не спеша по полю, подбирают упавшие зерна. Открываю окно, снимок, еще… испуганная гусиная стая приближается с криком, и наши журавли снимаются, с громким курлыканьем, и улетают. Журавли! Я даже не надеялась встретить этих птиц. Чудесные… и звук их – он действительно трогает душу светлой грустью: «Прилетели, мы живы, не погибли по дороге из жарких стран!  Домой!» — слышится в этом крике.

А мы едем дальше.

Темно зеленый «козел» остановился у конца поля впереди, интересно, зачем? Но эти трое в спортивных костюмах, вразвалку уходящие в кустарники от машины, совсем не похожи на инспекторов… Да  у них ружье?  Это же охранная зона! Я в растерянности, а что делать-то? Это же неправильно – с ружьем? Они что — браконьеры? Но мы не имеем права их остановить. Мой спутник реагирует быстро, успевает сделать только пару снимков уходящих людей и фотографирует номер машины: «Сейчас выедем в зону, где связь ловит, и позвоним охране нацпарка!»

Едем в сторону трассы – эх, дороги! В березняке то и дело встречаются обглоданные на приличную высоту стволы ивы и осин, не то лоси, не то зубры кормились. «Сейчас как зубры стадами пойдут», — говорю  — «как наснимаем! Ой, олень!» Справа от дороги стремительное мелькание в кустах, и, длинными прыжками, почти перед самым капотом, через дорогу перелетает  — «сам ты олень!» – самец косули.

Отбегает немного в поле, останавливается и начинает нас рассматривать с независимым видом. Хорош! Снимаем, едем к дороге.  Полесье сегодня щедро на встречи, зимой случалось, что выедешь на день – и никого, а тут уже столько видели!

Выезжаем на трассу, дозваниваемся до нацпарка. Но инспекторам нужно время добраться. Ждем на шоссе, чтобы было понятно, на какой проселок сворачивать. Уже не холодно, приятная свежая прохлада, хорошо! Я замечаю в траве бабочку-лимонницу и, встав на четыре кости, —  привычная поза макрофотографа – ползу в сторону канавы, где она греется на солнышке.

Звук мотора. Эх, тот самый «козел» выезжает с поля мимо нас, вот досада! Садимся в машину – и за ним, хоть посмотреть, куда он денется. Действительно, делся, заехал за крутой поворот в деревне… и пропал. Явно местные и знают все закоулки, спрятались. Ну, ладно, поехали, снимки потом в контору отдадим…

Теперь путь на затопленное поле, там водоплавающие птицы отдыхают на пролете. Мечтаю вслух: «А вот сейчас как вылезет медведь! Или зубр! А кто это на поле? Да точно зубр!»

На ярко-зеленом озимом поле с озерцами талой воды посередине  — островом – куртина деревьев. А справа от нее темно-коричневое пятно – зубры – то ли два, то ли три, без бинокля не разобрать. А ведь до них можно добежать, за  деревьями они человека не увидят, и выйти так, чтобы уже точно сделать снимок! Непонятно, к нам идут или от нас. Если от нас – уйдут, они быстрее человека движутся. Побежали? А побежали!

Весело, как в детстве, под ласковым солнцем побежать по весеннему полю! Но через десять шагов стало понятно, что не очень весело. Совсем не весело. Роскошный чернозем, наполненный талой водой, превратился в цепкую грязь, мгновенно засасывающую сапог, и норовящую сорвать его с ноги. Дыхание сбивается, камера в ватных руках становится тяжелее с каждой минутой, бежим! Стараюсь не отставать, но бегущий впереди недосягаем, да, бегом бы мне не мешало заняться… Уже не бегу, а ковыляю в заданном направлении, когда замечаю, что бегущий первым мой спортивный друг начинает реально тонуть – сапоги его разом вдруг ушли в грунт почти доверху! Ай да чернозем!

Дошли до деревьев, теперь выходим на открытое место, снимок можно сделать, снимаем, но до зверей еще не близко. Пасутся, на нас не глядят. Идем, зубры замечают нас, смотрят, советуются, и решают бежать так, чтобы нам было удобно их фотографировать – перпендикулярно нашему движению.

 Это вам не косули – плавно тяжелый, но стремительный бег, комья грязи, летящие из под копыт – на бегу они производят странное, сказочное впечатление, напоминая горилл и львов одновременно. Им тоже тяжело бежать, да и вреда от нас они особого не видят, поэтому, отбежав немного, останавливаются и продолжают пастись. Снято!

Теперь едем к птичкам и гадюкам.  Дорога идет по насыпи, с обеих сторон вдоль нее полосы ивняка, березок, кое-где сосны. Начинаются затопленные поля. Белая, еще не перелинявшая ласка ленточкой мелькает через дорогу, и исчезает в густой траве. Куда там снять, но радостно от того, что она есть. Беги, самый маленький хищник наших лесов!

 Еще пара сотен метров – и вот они – серебристые полосы воды с силуэтами птиц.  Их сотни  — плавающих, взлетающих, кричащих.

Темные силуэты длинноногих и длинноклювых куликов, маленькие лодочки чирков, изящные шилохвости, беловатые свиязи, вспыхивающие на взлете крылья чибисов,  крик журавля в небе… Между нами и птицами – ряд затопленного кустарника и приличная полоса жидкой грязи. Снять с подхода нечего и думать, поэтому птичьих портретов нет. Только ожерелья из летящих стай и графика маленьких фигурок, кормящихся на серебре воды.

 А вот и инспекторы нас нашли. Рассказываем, передаем снимки. Благодарят за помощь:  «Спасибо, выясним, кто нарушает!»  Восхищаемся птицами. Инспекторы смеются: «Разве это много? Вот вчера, на закате, там действительно было много. А сейчас – так себе, немножко».

Но мы же собирались еще снять гадюку? Едем!

Овальной формы прудик, как и полагается, кругом сосны, рыхлый белый лед еще держится по всей поверхности. Солнце палит нестерпимо, уже снята  куртка, нахожу кусочек снега и кладу на голову – хорошо! Уж в такую-то погоду гадюки точно должны проснуться! С надеждой на гадючью сознательность обходим берег. Обходим – мягко сказано – это настоящая бобровая страна, и бобры тут не то что проснулись, а вообще никогда не спали – столько наворотить! Поминутно приходится перелезать через поваленные  деревья, берег изрыт норами, у самой воды красуются циклопических размеров пни, характерно срезанные тупым конусом. Средообразующий зверь, однако!

 В овражке  бобры тренировались вырезать из дерева снаряды. Поднимаю один – тяжеленный! Зачем им это? Непонятно. Бабочки кружатся, опьянев бродящим соком на свежих березовых пнях, вяло делаю пару кадров – нам бы гадюку! Сколько отличных поваленных деревьев, колоритных пней, нагретых солнцем, симпатичных кочек, но  гадюки так и нет.

Утешительный приз – алые блюдечки весеннего гриба саркосцифы. Они съедобны, но рвать такую красоту рука не поднимается, пусть живут!

Солнце начинает склоняться к закату. Едем домой с обгоревшими на солнце лицами, усталые, но  счастливые. Значит, Полесье приберегло гадюку до новой встречи.  Мы обязательно приедем!

Текст и фото – Екатерина Миляхина